Пропавшие без вести в США: как сдать ДНК, чтобы найти родных

Пропавшие без вести в США, ДНК их родных, приюты, бездомные, морги… – это моя тема. Так получилось, что уже пятый год подряд я ищу выходцев из бывшего СССР, которые растворились на территории США.
Об этом я уже написала несколько статей, дала пару интервью и даже сняла свой документальный фильм. Я все пытаюсь перестать этим заниматься, но у меня пока никак не получается это сделать – пока заканчиваешь одну историю, появляются еще две…

Вот прямо сейчас в комнате моего старшего сына, в шкафу, стоит рюкзак, где находится тяжелая урна с прахом Игнатия Смольского, парня, которого я никогда не встречала в реальной жизни. Мы, можно сказать, подружились с ним с тех пор, как я нашла его мертвым. С ним же, но с живым, я бы сошлась навряд ли. Слишком разные мы с ним люди.

Но смерти все равно, она нас и свела.

Пропавшие без вести в США: ДНК иногда единственный путь отыскать родных

Сначала летом 2017 года я нашла его фамилию среди тех, кто погиб в Нью-Йорке и был похоронен как невостребованный в братской могиле, когда искала совершенно другого человека.
Потом узнала, что он считается пропавшим без вести с сентября 2010, и все эти годы его ищет мама Оля, которая так и живет в крошечном городке Чирчик, что под Ташкентом (Узбекистан). Городке, откуда Игнат в начале 2000-х уехал в Нью-Йорк за лучшей жизнью.

Узнала, что Оля верит, что Игнат находится в небольшой деревушке в Мексике. Мол, пытался через эту страну выехать из США, был избит и теперь живет там без связи и возможностей добраться до посольства. Это ей внушила одна из “лучших” ясновидящих Узбекистана.

Потом я нашла страницу Оли на сайте “Одноклассники” и уже там узнала, что Игнат – это все, что у Оли есть… Три дня после этого плакала и думала – говорить ей правду или нет… В итоге написала…

С тех пор все закрутилось очень быстро – я нашла в Нью-Йорке друзей Игната, для них которых, кстати, весть о его гибели тоже стала самым настоящим шоком. “Ну, может, в тюрьме как нелегал был” – говорили они мне, когда я уточняла: Но ведь Игнат пропал в сентябре 2010 года, и вы не понимали почему?
Один из его друзей прислал Оле денег на получение американской визы.

Прошло меньше года с тех пор, как я написала ей о том, что ее сына нет в живых. И вот мы с Олей уже стоим перед зданием морга в Бруклине, где ей предстоит опознать его по фотографии и поговорить о дальнейших процедурах. К тому времени тело Игната уже эксгумировали из могилы. Но, конечно, в итоге не показали матери – все-таки пять лет в земле, пусть он и хорошо там сохранился из-за особенностей состава земли, но все же.

После процедуры опознания мы с ней долго брели под дождем к автобусной остановке и молчали.

В Узбекистане Олю осталась ждать 90-летняя мама, которая умерла через несколько недель после того, как был опознан ее единственный внук. Для Олиной мамы он так и остался живым, просто потерявшимся где-то в США.

Скажу честно, если бы я знала во что в итоге выльются мои поиски, никогда бы ими не занялась. Сердце-то у меня одно. И оно устало болеть за чужие жизни. Ведь Игнат не был первым, кого я нашла и помогла перезахоронить.

Первым стал Владимир Кондратенко из Гомеля и это совсем другая история. А еще были и есть живые. Те, кто просто не хотят общаться с родными, потому что прекрасно живут и без них. Или наоборот, те, кто живут плохо, например, в приютах для бездомных или вообще на улицах… и общаться не хотят по этой причине.
История у каждого пропавшего своя. И подробнее и об Игнате, и о других тех, кого я нашла или ищу, но так, чтобы не раскрыть чужие тайны, я расскажу обязательно в своей книге, которую потихоньку пишу в свободное от работы время.

Одинокий мужчина, за пару месяцев до исчезновения получивший крупную компенсацию от работодателя за сломанную ногу; бывший представитель”золотой молодежи СССР”, исчезнувший еще в середине 90-ых, нелегал из Каунаса, который попал в больницу после того, как упал с инфарктом на улице в пригороде Чикаго… – если я в своей книге каждому своему герою отведу всего одну главу, их уже будет больше ста… А ведь я продолжаю искать, искать и искать. И постоянно получаю или обновления или новых пропавших.

Так буквально на днях я узнала, что красавец Игорь, исчезнувший в Калифорнии в начале сентября 2011, всего два года назад был вполне себе жив и жил под Сиэтлом. Почему молчал все это время и не давал о себе весточки родным? – не знаю…

Или вот буквально сегодня утром стало понятно, что повесу и весельчака Анатолия, который еще в начале 90-ых приехал в Нью-Йорк из Москвы, больше искать не надо. Он умер четыре года назад где-то на севере штата Нью-Йорк, был кремирован, прах его рассеяли над его любимым озером. Почему не звонил родителям? Почему не звонил брату? Ответов на этот вопрос уже не будет…

Но по моему опыту мужчины достаточно часто настолько отрываются от семей, уезжая куда-то, что просто перестают выходить на связь. Живут, заводят новые семьи, прекрасно себя чувствуют и совершенно не хотят делиться всей этой радостью с родителями, детьми от первых браков, сестрами… С женщинами такое случается куда реже, именно по этой причине я на исчезновение женщин реагирую острее, хотя ищу всех одинаково.

Сейчас я ищу сразу шестерых: Егора, Татьяну, Игоря, Юрия, Михаила и Дайнюса. Все они в разное время и при разных обстоятельствах приехали в США из России, Латвии, Литвы, Украины… и все пропали без вести. Дольше всех нет вестей от Татьяны. Она исчезла в январе 1999 года. И ее историю, рассказанную нам старшей дочкой, можно прочитать у нас на сайте вот тут Мама, где ты?

Я проверила все возможные базы и не нашла этих людей среди живых. Что, правда, не означает, что они погибли. Вот взять того же Михаила – он приехал в США по студенческой программе “Work and travel”. И не выехал обратно. Работал охранником в одном из казино Атлантик-Сити и по моим данным где-то там так и живет. Но в адресных базах не мелькает – он не уехал из страны, когда должен был, стал нелегалом, а люди, проживающие в Америке на птичьих правах, часто незаметны для архивов, телефонных баз и прочего.

День пропавших без вести: сдай ДНК даже если ты нелегал в США

Именно потому, что я чувствую ответственность за тех шестерых, фотографии которых хранятся в моем компьютере в папке под названием “Где вы?”, четвертого мая этого года я отправилась на специальное мероприятие, которое, по сути, проводил городской морг Нью-Йорка (OCME).

Дата для него была выбрана не случайно – с 2014 года в Нью-Йорке четвертов мая отмечается как День пропавших без вести. Мероприятие такого плана проводится с 2016 года, в нынешнем году оно стало четвертым по счету. Жаль, что я о нем узнала впервые. Информацию мне подкинула красавица Жанна, которая как раз работает в Управлении главного медицинского эксперта Нью-Йорка (OCME) патологоанатомом. За что я ей очень благодарна. Ведь теперь у семей родных есть шанс или найти родное тело или наоборот – исключить своего родственникам из числа мертвых.

Управление главного медицинского эксперта города Нью – Йорк (OCME) – это ведомство, которое занимается всеми подозрительными смертями на территории Нью-Йорка. В его ведении дела горожан, туристов и приезжих, которые умерли в результате нападения, несчастного случая, самоубийства или просто внезапно при явно хорошем здоровье, а также в отсутствии врача, в тюрьме или любым подозрительным или необычным образом. 
OCME также заведует разрешениями на кремацию тела умершего.

– Только тебя и могли позвать в морг на день открытых дверей, – сказали мне мои дети, когда я объяснила им почему в субботу не пойду с ними в кино. И они правы. Русскоязычных волонтеров, которые бы искали бывших соотечественников, пропавших в США, я в Америке больше не знаю. Есть детектив, который может за деньги проследить человека в базе. Но это при условии, что у разыскиваемого был в наличии SSN, или специальный номер, который присваивается человеку, легально проживающему в Америке. А ведь среди тех же шестерых – трое нелегалы. И, как я уже сказала выше, по этой причине в базах их нет.

В таких ситуациях искать надо только лично: опрос друзей, соседей, коллег, распространие фотографий в социальных сетях. И обязательно посещать мероприятия типа этого, потому что это, повторю – отличная возможность исключить тех, кто пропал, из числа мертвых. Ведь все, кто как и я пришли в тот прохладный майский день к зданию морга, смогли сразу же сдать ДНК, чтобы сотрудники OCME могли проверить по своей внутренней базе: а не совпадает ли оно с ДНК какого-то неопознанного тела?

Кроме того, тут же на месте можно было пообщаться с управлением по делам пропавших без вести полиции Нью-Йорка, представителями департаментом здравоохранения и психической гигиены Нью-Йорка, сотрудниками управлением по чрезвычайным ситуациям Нью-Йорка, волонтерам, представляющим Американским обществом Красного Креста, профессионалами из Национального центра пропавших без вести и эксплуатируемых детей и многими другими из числе тех, кто помогает искать исчезнувших на территории США.

Такое количество специалистов приглашается не просто так. Дело в том, что анализ ДНК занимается несколько недель, а то и месяцев. А организаторы мероприятия не хотят, чтобы пришедшие на него люди, уходили разочарованными. Поэтому и привлекаются для него все соответствующие некоммерческие организации, специалисты по эмоциональному и психическому здоровью… Тут же можно сделать заявлению в полицию, если есть основания думать, что исчезновение человека связано с преступлением против него.

Вообще, несмотря на то, что День пропавших без вести в Нью-Йорке отмечается всего пять лет, у него уже, можно сказать, есть свой послужной список. В первый же год его появления в 2014 году, были найдены трое, один из которых, молодой мужчина, скончался еще в 1976 году, вторая – 37-летняя женщина – была найдена мертвой в Манхэттене в 1995, еще один двадцатилетний человек погиб в 1973.
Все эти годы эти люди числились просто неопознанными, а ведь у них были семьи, которые искали их все это время.

Мероприятие проходило в офисе в Манхэттене, именно там находится самая современная ДНК лаборатория ОСМЕ.
Это современное стеклянное здание возле Ист-Ривер совершенно не выглядит мрачным или унылым, хотя именно сюда после трагедии одиннадцатого сентября (9/11) привезли 22,000 человеческих останков, 35% из которых так и не были идентифицированы.

Я прошла через металлодетектор внутрь, где в вестибюле своей очереди уже ждали люди. Как потом оказалось – люди со всего мира. Нас всех посадили под большим плакатом, висевшим на стене, где было написано: “Наука, служащая правосудию”. И все мы стали ждать своей очереди, чтобы рассказать потом о тех, кого ищем: нелегалах, граждан США, богатых и бедных, из всех слое общества, брюнетов, блондинок… всех с одной общей чертой – пропавших без вести больше шестидесяти дней назад.

Поскольку у меня с собой ДНК родных пропавших не было, мне выдали специальные наборы для его сдачи. Шесть штук по количеству исчезнувших человек. Но сначала мне пришлось пройти процедуру подачи заявлений и интервью.
Подавала я их вместе с криминалистом Даниэлом Фаррера, которому сначала достаточно долго и эмоционально рассказывала ему о том, почему русскоязычные люди зачастую надолго задерживаются в моргах Нью-Йорка или наоборот – являются пропавшими без вести, при этом никто не подает в полицию заявление об их пропаже.

Вы не сотрудничаете с посольствами бывшего СССР так, как должны бы, а зря… Ведь это экономило бы вам деньги. Сообщи вы о том же Игнатии в посольство Узбекистана сразу, и не пришлось бы хоронить его, а потом эксгумировать за счет городского бюджета. Опять же его хранение до погребения, или попытки установить личность… – в частности сказала я криминалисту. – А еще у вас очень много ошибок в фамилиях. Вам бы русскоязычных сотрудников сюда побольше. Именно для работы с бумагами.

Даниэл согласился со мной и тут же, заполняя очередное заявление об очередном пропавшем, фамилию Рыльцев записал как Кыльцев, хотя я объяснила каждую букву… И мне трудно его винить в этом – наши фамилии для американцев действительно звучат и выглядят необычно. А уж если они еще и в транскрипции белорусского языка, когда простой Kostenkov становится Kastsinkau, то тут и я бы в ступор впала.

Подача заявлений заняла больше двух часов. Мы загрузили все фотографии, вписали все известные детали пропажи, возможную одежду, украшения, шрамы… После чего меня пригласили поговорить с детективом, разговора с которым мне пришлось подождать, ведь к тому времени здание OCME было заполнено людьми. Все они были родными или друзьями тех, кто исчез больше, чем шестьдесят дней назад.

Многие пришли не просто с фотографиями, а распечатанными листовками. Тут же сновали журналисты, которые общались с теми, кто был не против общения. А не против были многие – статья в газете или сюжет на телевидении это возможность еще раз показать лицо пропавшего широкой общественности. А вдруг? Вдруг кто-то что-то вспомнит? Кто-то что-то видел? Слышал?
Родственники знакомились, тут же обменивались опытом в поисках, телефонами… Кто-то плакал в обнимку с одной из пожилых женщин-волонтеров от Красного креста.

Людей было очень много, что совсем меня не удивило, ведь только в 2018 году в Нью-Йорке пропали более тринадцать тысяч человек, двести из которых дети.

Еще два часа я провела с детективом по имени Рафаэль, который тут же проверил всех моих пропавших по базе когда-либо задержанных полицией, по базе неопознанных тел с подходящим ростом, цветом глаз и тд. А потом выдал мне наборы для проведения ДНК.

На самом деле эти наборы могли бы послать обычной почтой, но для этого в OCME должны были обратиться сами родные пропавших, многие из которых не говорят по-английски. Поэтому было решено так: я забираю их себе, отправляю их по странам. Там родня сдает простейший анализ – открывает конверт, достает ватные палочки, проводит ими внутри по щеке, складывает их обратно и высылает мне. А я привожу все это в офис и жду результатов.

Рафаэль, проверяя свои базы, паралелльно рассказывал мне об особенностях работы с пропавшими без вести в Нью-Йорке.

– Многие боятся идти в полицию, многие боятся сдавать ДНК. Первые, потому что или сами тут нелегально или пропавший родственник нелегально. Вторые боятся найти своего мужа, брата, отца, сестру… среди мертвых. А по мне так хуже неизвестности нет ничего. Вообще, конечно, искать человека, пропавшего именно в Нью-Йорке, самое сложное. И дело даже не в том, что ночью нас тут восемь миллионов, а днем уже десять, потому что еще полтора приезжает на работу отовсюду, и даже не в том, что пятьсот тысяч тут нелегалов. А в том, например, что люди часто живут в одиночестве – не пришел человек ночевать, а заявление об этом подать некому…

Или опознать некому, или родня даже не знает, что он или она уехала в Нью-Йорк, или госпитали обзвонить – родня где-нибудь в другой стране, а он тут сам по себе… Но мы, конечно, стараемся. Вот конверты, которые я вам дал с наборами ДНК, по стране можно послать бесплатно. То есть, сделай заявление онлайн, и мы тебе его пришлем. Мы наняли уже давно тех, для кого испанский язык родной, чтобы родственники тех, кто приехал в США из Мексики, чувствовали себя комфортнее в нашем офисе… Вообще это мероприятие было организовано, чтобы побороть страх перед полицией. И мне кажется, мы с этим справились.

Один конверт с набором для сдачи ДНК давно в Лондоне. Именно там живет Илана – дочка Татьяны, героини другой нашей статьи.
Сегодня сразу еще три конверта улетают в Москву, один из которых потом отправится дальше, в Каунас.
Останется отправить еще в Украину и последний в Беларусь. А потом дождаться их обратно. Отвезти в офис, и молиться, ожидая результатов.

А прах Игната полетит домой, когда Оля вновь прилетит в Нью-Йорк, чтобы забрать сына с собой. Надеюсь, что это случится в конце этого года.

Что делать, если кто-то из ваших близких пропал без вести

Не ждите двадцать четыре часа. В США многие отталкиваются именно от этого времени, когда речь о происшествии подобного рода. Зная об этом стереотипе, на сайте полицейского департамента Нью-Йорка написали специальную инструкцию, где есть такие слова: “… до того момента, когда вы сообщите о пропавшем без вести, не должно пройти определенное количество времени. Используйте здравый смысл и опирайтесь на конкретные обстоятельства”.
Тем более не ждите, если речь о детях. По статистике похищенные дети погибают в первые три часа после похищения.

Перед тем, как набрать 911, напишите себе на листке как можно больше информации о пропавшем человеке, чтобы ничего не упустить. Все, в том числе о его или ее последнем обнаруженном местонахождении, местах, в которых человек часто посещает, а также о любых друзьях или родственниках, с которыми этот человек мог быть связан. Желательно найти самое последнее фото пропавшего, описать одежду, а также наличие у него отличительных знаков, таких как шрамы или татуировки. Важно помнить про обувь. В 90% случаев преступники меняют похищенным детям одежду и прическу. И почти никогда обувь.

Не стесняйтесь звонить детективу, который занялся вашим делом, чтобы сообщить дополнительные подробности или новости. Не тревожьте детектива только потому, что вам кажется, пропавшего ищут слишком медленно. Помните, что реакция полиции зависит от обстоятельств каждого конкретного дела. Лица пожилого возраста, дети в возрасте до тринадцати лет, люди, страдающие психическими отклонениями или с ограниченными физическими возможностями, возможные жертвы преступления – считаются “особой категорией людей”, особенно уязвимыми и нуждающимися в немедленной помощи. Поэтому полиция примет немедленные меры для их поиска.

Что не означает, что других не будут искать. Будут, но иначе. Ведь по закону люди старше восемнадцати лет не обязаны ночевать дома…

Помните, что первые несколько недель поисками пропавшего без вести будет заниматься местный полицейский участок. Если человека не найдут за шестьдесят дней, то его дело передадут в отделение пропавших без вести, которое продолжит расследование. В США полно детективов, которые десятками лет работают над одним и тем же исчезновением, не прекращая это даже после выхода на пенсию.

Приготовьтесь к тому, что полиция обратится за помощью в СМИ и к собственным платформам в социальных сетях. Так, страница департамента полиции Нью-Йорка @NYPDMissingPer в Твиттере постоянно публикует фотографии и сообщения об исчезнувших людях. В случае, если пропал ребенок, полиция включит оповещение AMBER.

Приготовьтесь к тому, что вы будете часто и много общаться с детективами, рассказывать историю об исчезновении еще и еще. К тому, что вас могут заподозрить в причастности к этому. И это не должно вас удивлять или обижать: по статистике 24% детей в США убивают собственные матери, 78% от общего числа погибших детей становятся жертвами отца и матери.

Если пропавший человек страдает от аутизма, то к поискам подключится Национальная ассоциация аутистов, кстати на их странице в социальных сетях размещены конкретные рекомендации для родителей детей с таким диагнозом, которые помогают предотвратить исчезновение ребенка. А также рассказывают что именно надо сделать, если ребенок все же исчез.

Полиция закроет дело о пропаже человека только тогда, когда станет известно наверняка о том, что же с ним случилось.

Постарайтесь не паниковать. Помните, что статистика Центра обмена информацией о пропавших без вести, которая отслеживает всех исчезнувших в штате Нью-Йорк, достаточно оптимистична: большинство пропавших без вести (это касается и взрослых, и детей) находятся в течение двух первых суток.

Май, 2019