В свое время я почти год отработала на Брайтон Бич продавцом. Да, так получилось. Бесценный, скажу я вам, опыт. Главное, что поняла на всю оставшуюся жизнь – учи язык, Марина, учи и вали отсюда, с Брайтона, этого в Америку, и чтобы больше никогда, ни-ког-да.
Наблюдать за местными – это то еще удовольствие, потому что Брайтон – это тот еще цирк, сериал, и театр одного актера одновременно, уж простите…
Я продавала игрушки и детскую литературу и часто страдала от того, что покупатели откровенно пили кровь: потратят пятнадцать долларов и хотят, чтобы продавцы им за это всем магазином французскую польку сплясали и желательно еще и в подобающих для этого костюмах.
Мы, сотрудники магазина, для многих были не люди, а так, обслуживающий персонал. При этом на 85% тамошняя публика – это помощники для пожилых людей, тоже продавцы и кассиры, официанты… В общем, мне очень часто казалось, что те, кто не сделали карьеру или были неудовлетворены своей жизнью и работой, приходили вымещать свою неудовлетворенность к нам в магазин…
Постепенно я стала брать самые яркие экземпляры под карандаш и жить стало легче, потому что я начала наслаждаться общением с самыми даже неприглядными покупателями, ведь самой такую фактуру не придумать. Ее надо наблюдать.
Вот, например, местные сумасшедшие. Да, и они тоже забредали к нам. Тогда, пожалуй, самым колоритным персонажем среди брайтонских безумцев была одна дама весьма приличного, но неопределенного возраста. Маленькая ростом, очень худенькая и всегда кошмарно накрашенная – помаду только ярко-красного цвета, например, она наносила жирным слоем не только на губы, но и щедро вокруг рта. Под стать макияжу она и одевалась: яркие тюрбаны, много, очень много всевозможных украшений…
Жители Брайтон Бич пожаловались властям Нью-Йорка на продавцов местного супермаркета, которые не носят маски
Она практически не заходила к нам в магазин, но любила звонить кому-то из телефона-автомата, который стоял напротив нашей витрины. Точнее, она делала вид, что звонит – снимала трубку, но никогда не набирала номер и не опускала монету в прорезь, а просто сразу начинала говорить. Говорила она не просто красиво, а на великолепном русском языке. Скрывать не стану, я специально выходила на улицу ее послушать. Монологи были всегда о любви и всегда драматичные. Ими можно было заслушиваться.
– Ты, ты, ты думаешь, что мог просто так оставить меня? Не сказав ни слова, не дав мне понять, что именно между нами было не так, ты мог просто уйти, а теперь вот также легко можешь вернуться обратно? Что ты думаешь о себе? Да никакая любовь, даже моя, даже моя, мой друг!!! Не простит такой подлости! Забудь меня, забудь! Не смей даже надеяться на мое прощение!!! – например, кричала она и тут же вешала трубку.
Случайные посетители Брайтон Бич, не знающие старушку, в почтении оглядывались, a сумасшедшая через секунду снимала трубку опять и снова начинались шекспировские страсти:
– Але, да, я получила твое письмо, ты не поверишь, ты не поверишь!!! Но я, Я! Я перечитала его сто, нет, наверное, двести раз, и так и уснула потом с ним в руке, а проснулась и поняла, что мое лицо мокрое от слез… что же мы натворили? Нет, ЧТО же мы натворили????? Почему, нет, почему??? Мы так обошлись с нами, со своими чувствами??? – крик женщины, лишившейся любви всей своей жизни, перекрывал звук поезда метро, открытая ветка которого проходила прямо у нее над головой, наглые брайтонские голуби, едва заслышав ее голос, пытались летать, а это, поверьте, то еще чудо.
Уже не помню почему, но однажды мой коллега Паша решил поговорить с этой дамой. Возможно, просто он был на улице в тот момент, когда она шла к телефону, чтобы вновь пообщаться с гудками о любви. Паша подошел к ней и спросил чем она занималась на родине в СССР. Услышав вопрос о предыдущем месте работы, дама подняла на Пашу глаза и, пристально глядя ему в лицо вдруг очень четко и здраво своим звонким голосом отрапортовала:
– Я заведовала сектором политинформации и пропаганды в … (название) научном институте.
Точное название института я уже не не помню. Но и неважно. Бабушка оказалась этаким политруком, но в мирной жизни. Пропагандистом в бусиках. А еще выяснилось, что и сын у нее был в той жизни замечательный, и муж. Да и работа приличная – что уж…
А теперь она сумасшедшая на Брайтоне.
Правда, стала она ей после того, как ее единственный сын погиб, а муж бросил, уехав с другой женщиной в Израиль. Но вопрос о работе, пожалуй, единственный, на который она может ответить внятно, потому что все еще помнит кем была в СССР.
Читайте также “Иммиграция в США: как я воспитала в Америке чемпионку страны по гимнастике”
