Пропала без вести в США – как часто вы слышите это словосочетание?
Это Анастасия Оветски, которая девятнадцатого июля 1999 года пропала без вести в США, точнее, в штате Нью-Джерси.
На момент исчезновения девушке было почти семнадцать лет (она родилась четырнадцатого августа). Вглядитесь в ее лицо, а вдруг вы ее где-то видели?
Сегодня ее фотография есть на каждом американском сайте, посвященном пропавшим без вести.
Ее имя входит в список 55-ти подростков штата Нью-Джерси, которые исчезли и никогда не были найдены.
Образец ДНК ее мамы и старшего брата уже десять лет, как хранится в полицейской базе…
Но, где сама Анастасия – не знает никто.
О том, как научиться ждать годами и можно ли этому в принципе научиться, в рассказе мамы Анастасии – Анетты Оветски.
“В США мы сбежали от антисемитизма. Устали“
Мы иммигрировали в США в 1989 году. Как евреи. Устали жить в антисемитизме. Он чувствовался всегда. Пусть у меня была хорошая должность, пусть мама моя была там заслуженный врач. Ее даже представили к Ордену Ленина, а в итоге не дали, решили, что Дружбы народов достаточно – еврейка же…
За год до отъезда мы похоронили папу. Он мне перед смертью так и сказал:
– Поставьте мне памятник и уезжайте…
Уехали. Паспорта у нас забрали, мы еще заплатили, чтобы нас выпустили: меня, моего мужа, мою маму и двоих наших детей – сына Юру и дочь Анастасию.
Сначала три с половиной месяца мы провели в Италии. Наши бумаги там проверили, паспортов-то не было. Все необходимые траты за нас заплатил ХИАС (Hebrew Immigrant Aid Society – Общество помощи еврейским иммигрантам – прим.). Мы потом им эти деньги вернули.
Из Италии мы улетели в Нью-Йорк, в Бруклин. Туда рекомендовали лететь тем, у кого в США не было родни, потому что там была сильная еврейская община, в которой очень помогали вновь прибывшим. Там нам дали номер в велфер-отеле, был такой тогда на двадцать восьмой улице и Мэдисон, в самом центре Манхэттена.
Потом подключилась подруга, помогла нам найти жилье.
Очень помогла NAYANА (частная еврейская организация – прим.).
Мы еще получили фудстемпы или талоны на еду, бесплатные курсы английского языка.
Плюс, нам давали деньги на оплату жилья, оформили медицинскую страховку.
Моей маме тогда было шестьдесят два года, и ей тут же дали SSI (денежное пособие для инвалидов, людей старше 65-ти лет – прим.). Мама была инвалидом – сердце. Ее не стало за год до того, как пропала моя дочь. И она, и мой папа умерли от рака легких, хотя никогда не курили…
Не знаю как такое возможно. Может, из-за Чернобыля? Или ракетных установок, которые располагались прямо около нашего города?
Два года мы прожили в Бруклине. А потом купили таунхауз.
Просто я сразу нашла работу по специальности, я биохимик, плюс, у меня с самого начала был неплохой английский.
Мужу было сложнее. В Союзе он был инженером, преподавал в колледже. По-английски почти не говорил.
В общем, в какой-то момент мы заплатили тысячу долларов, чтобы его взяли работать в менеджмент многоэтажного дома. Там неплохо платят, а еще и чаевые, когда устраняешь поломки в квартирах жильцов.
Дорого? Да, дорого. Но мой брат, который приехал через год, за устройство на такую же работу, заплатил уже три тысячи долларов…
Моя дочь пропала без вести в США
Через два месяца после нашего приезда, сыну Юре исполнилось двадцать лет. В Союзе он успел окончить колледж. И первым из нас в США устроился на работу. На первую зарплату купил себе компьютер. У него вообще тогда два интереса было – язык и компьютеры. Он английский подтянул очень быстро, потому что хотел читать писателей-фантастов в оригинале.
Дочке исполнилось семь, когда мы жили в Италии.
Она тогда была стеснительной девочкой.
Когда чуть подросла, то стала буквально отторгать от себя все “русское”. Начала звать себя Ана на испанский манер, общалась и дружила только с американками. С другой стороны, там, где мы купили дом, русскоязычных тогда и не было…
Мне кажется, она решила, что если в ней чувствуются вот эти “русские” корни, то она вроде как человек второго сорта. Хотя ее в Союзе не обижали.
Я вот теперь все время думаю – останься мы тогда в Нью-Йорке, и, возможно, ничего этого бы и не было… Ходила бы она у меня к иешиву как все еврейские девочки, и все сложилось бы иначе. Наверное.
Или, я так думаю потому, что меня в этом бывший муж все упрекал. Мол, не переехали бы, и все было бы иначе.
Она пропала, когда я отдыхала, меня не было дома.
Вообще я работала тогда на двух работах. Из одной лаборатории бежала в другую, с пяти утра до двенадцати часов ночи.
Я очень хотела заработать ей на колледж, чтобы ей не пришлось брать кредит на образование.
А она работала в фитнес-клубе. И должна была пойти в тот день как раз на работу. В итоге ушла куда-то и не вернулась ночью, не ночевала дома, чего при мне никогда не бывало. А муж мне ничего не сказал…
Понимаете, он ее жутко баловал. Моя мама, когда была жива, ни раз говорила ему:
– Ты еще наплачешься из-за того, что все ей позволяешь.
В общем, он позвонил мне только через день. Я начала возмущаться, мол, как же так? Почему сразу не сказал, я бы сразу примчалась.
Я полетела домой. Мы сразу подали заявление полицию.
С тех пор, конечно, не было дня, чтобы я не думала – а если бы я ради нее же так много не работала? Если бы больше проводила времени дома с ней?
Но ведь мой муж тогда работал с девяти и до пяти и на одной работе. Кто-то должен был тащить весь этот груз…
Читайте также Мама, где ты? Или Моя мама пропала без вести в США
Муж
Наша семья распалась в итоге. Мы развелись и оба повторно женились.
Сначала мы с моим первым мужем не смогли жить в том доме, откуда она ушла. Он начал раздражать бывшего супруга. Решение о продаже исходило от мужа. А я все говорила:
– А вдруг она вернется сюда? А вдруг она вернется?
Но он настоял.
Я в какой-то момент решила уйти со второй работы – а зачем? Ради кого? Я ведь так пахала для нее, а теперь учить было некого… И мой муж тогда испугался – а как мы жить будем? Говорю, а как все живут?
В общем, все это накапливалось, накапливалось…
Мы развелись. И в день развода я ушла из дома. Сегодня в нем живет наш сын Юра.
Мой первый муж пропажу дочери воспринял иначе, чем я. Сегодня он не говорит о ней совсем. Делает вид что ли, что ее не было.
Когда через десять с небольшим лет после ее исчезновения нас попросили сдать ДНК, он отказался. И женскую линию, скажем так, сдавала я. А мужскую наш сын Юра.
Бывший супруг сказал мне тогда:
– Верю, что она жива, поэтому сдавать не буду!
Как будто только для мертвых сдают…
Да, за эти десять лет ее ДНК не совпало ни с чьим. В смысле это хороший знак? Ее же просто могли и не найти до сих пор…
Со вторым мужем я совершенно случайно познакомилась. Мы годами с ним ездили в одном и том же вагоне метро. И однажды он со мной заговорил. У нас никогда бы ничего не было, если бы не эта трагедия…
Мы сначала очень много общались по телефону, ему просто хотелось меня поддержать. Какая любовь, что вы! Я бы так и тянула свою лямку в этом браке, не понимая этого…
Он был давно разведен, учитель на пенсии, который не собирался жениться опять, я в браке. Он просто видел моё состояние из-за дочери и не мог меня оставить одну, поддержки-то не было… Ведь я тогда перестала общаться с друзьями, не могла. Они новости о ней узнавали по телевизору.
Расследование и жизнь без жизни
За год до исчезновения дочь убегала из дома, вот почему сначала подумали, что она опять просто сбежала…
Хотя, когда ее комнату осматривали полицейские, то нашли бумажник с деньгами под матрасом. И вообще все ее вещи.
Всё и все были дома.
Кроме нее.
В бумажнике было то ли тридцать, то ли сорок долларов. И я знаю, что дочь незадолго до того, как исчезла, заняла примерно такую сумму у своего бойфренда и тот требовал, чтобы она ее вернула. Они даже поругались.
Теперь я думаю, может, она специально такую сумму и оставила перед тем, как уйти? Чтобы мы ему долг вернули?
Мы тогда наняли детективов. Потратили на их работу кучу денег. Но они не смогли найти ровным счетом ни-че-го. Ни одной зацепки.
Полицейские сначала подозревали моего мужа, ее отца. Но у них так заведено. Он прошел сразу же детектор лжи. А вот ее бойфренд его пройти отказался… И по закону заставить его это сделать нельзя. Да и не было против него ничего. Против него, против кого-то еще… ничего не было.
Я как-то пересеклась с детективом, который теперь ведет дело моей дочери, и он сказал, что ее бывший бойфренд теперь наркоман и так и живет где-то в Нью-Джерси.
Полиция тогда быстро приняла у нас заявление, посоветовали нам позвонить в National center missing children (Национальный центр пропавших без вести детей). Я позвонила. И они тогда напечатали ее фотографии и разместили везде, где смогли.
Помню, как-то один дальнобойщик увидел фотографию Насти в журнале и позвонил, что видел ее в каком-то ресторане где-то по дороге в Чикаго.
Ее историю рассказывали по новостям. Помню, я увидела сюжет о ней после рекламы на работе во время обеденного перерыва. И мне было очень плохо.
Вообще на работе было легче, оба коллектива меня поддерживали, заведующие обеих лабораторий очень переживали и старались помочь всем, чем могли.
Читайте также Феличита: разбитое счастье Аль Бано и Ромины Пауэр
Но в итоге я оставила себе всего одну работу, ходила на нее пока в сентябре 2000-го года меня не накрыла первая депрессия, да такая, что пришлось на два месяца уйти на инвалидность…
Потом депрессии стали случаться все чаще и чаще. Я пыталась между ними работать. Старалась. Но мой лечащий врач был против. И твердил о постоянной инвалидности.
И я ушла. Не так давно мой врач наконец-то подобрал для меня оптимальные депрессанты, и я чувствую себя более или менее нормально.
Сын в первый раз рано женился, у него сейчас двое детей. На общих мероприятиях семейных и вижу иногда бывшего мужа, а так нет. Мы полностью перестали общаться.
Она мне почти не снится или я не помню. Я ведь очень хорошо сплю на этих антидепрессантах.
У меня стоит ее фотография в доме. Она снялась для выпускного в школе… Выпускной прошел уже без нее, а снимок остался. Но если в доме кто-то новенький и спрашивает, я всегда говорю, что это племянница. У меня действительно есть племянница Неля, дочка брата. Она живет в Лас-Вегасе. Когда моя дочь пропала, Неля очень переживала и пыталась искать… Так что я почти не вру.
Рассказывать об этом кому-то нет сил и желания.
Я ничего для себя не решила. Есть такое латинское выражение Contra spem spero – без надежды надеюсь.
Вот так и живу.
И еще один вариант состаренной фотографии
У Анастасии глаза карего цвета, проколоты уши и на момент исчезновения был пирсинг в языке. Есть родинка на ноге.
Ее рост 162 см, вес на момент пропажи составлял примерно 63 кг.
Она хорошо говорит по-русски.
Водительского удостоверения на момент пропажи не имела.
Если вы думаете, что вам есть что сообщить об Анастасии Оветски, то напишите в редакцию Vinograd или позвоните в полицейское управление, которое занимается ее делом, по телефону 732-390-6900.
