Я приехал в Нью-Йорк в 92-ом, ну и в Штаты соответственно тоже. Чудом получил политубежище, не имея тут родственников, моим спонсором была NYANA, New York Association For New Americans, – известная в то время организация по помощи еврейским беженцам.
В те годы многие валили из стран бывшего СССР, я тоже хотел, хоть куда.
Были приглашения в Израиль, Канаду, даже Зимбабве (отдельная история – пригласил сам Роберт Мугабе), но когда замаячил Нью-Йорк, то все сразу стало на свои места. В общем, приехал по “еврейской линии” в составе “колбасной иммиграции”, можно и так сказать.
Родился и прожил 27 лет я в Воронеже, но сейчас понимаю, что бОльшая часть сознательной жизни прошла уже в Америке. А там осталась школа, университет с факультетом романо-германской филологии, работа администратором в театре с 18 лет и карьера председателя кооператива “Рандеву”, который во времена перестройки привозил в мое родное Центральное Черноземье звезд того времени – от “Ласкового Мая” до Виктора Цоя.
Прилетел я один, чтобы свить гнездо и подготовиться к приезду доченьки, которой сейчас уже 30 лет и которая нонче живет в Майами. Умная и веселая девочка, моя кровинушка…
Через полгода приехала моя теперь уже бывшая жена Соня. Мы с ней разошлись где-то через год после ее приезда. Но с тех пор в дружеских отношениях. Она тут закончила мединститут и сейчас работает в медицине в Нью-Йорке.
В импресарио с божьей помощью
В Воронеже, параллельно с учебой в универе, я работал администратором театра оперы и балета, потом главным администратором филармонии. А 1987 года в 23 года ушел на вольные хлеба – открыл свой первый бизнес и года три – четыре устраивал концерты артистов.
Воронежская часть моей работы прокатчика началась, как и все в этой жизни, случайно. Я еще работал в театре оперы и балета, но у меня уже было свое небольшое кооперативное кафе, где по вечерам выступали местные артисты и музыканты. Начало перестройки, КПСС еще у руля, меня вызывают в обком партии, зав отделом культуры:
“Послушай, Лев Маратыч, нужна твоя помощь. Через два месяца – Пасха, нужно молодежь от церкви отвлечь. У тебя кооператив, можешь зарплаты нормальные платить. Привези в город звезду в пасхальную ночь, с залом и со всем остальным поможем”.
Я пригласил на ночной концерт Андрея Макаревича и заработал за один день свои первые большие деньги. Так, с коммунистической поддержкой, все и завертелось, прости меня, Господи.
Помню, на Хазанова собрал восемь пятитысячных аншлагов во Дворце Спорта. “Веселое” было времечко, с мафиями и бандитскими разборками. А потом мне это все резко надоело, и я засобирался в Штаты.
В Нью-Йорк я начинал с торговли. Придумал себе резюме, что всю жизнь проработал менеджером в каком-то там ГУМе-ЦУМе и через месяц после прилета поступил в Century XXI, продавал там женские сумки. Потом меня взяли менеджером в магазин игрушек Toys’R’Us, потом год трудился в нонпрофитной организации по работе с иммигрантами, хотя сердце звало куда-то в свое, в “сферу культуры”, так сказать.
И вот, в 1995 году, после трех интервью, меня взяли на единственное в то время русско-американское радио и телевидение WMNB, где я возглавил отдел маркетинга и PR. Я обожал свою работу, ездил по городам и весям, придумывал промо кампании, отвечал за увеличение подписчиков и за связь ТВ и радио с внешним миром. До сих пор дружу с теми, кто там тогда творил. Незабываемое время – в конце 90-х все, кто до этого работал в Союзе в СМИ или искусстве и переезжал в Америку, обязательно так или иначе появлялись у нас в компании. Было тогда два центра – газета “Новое Русское Слово” и WMNB.
В 1998 году на станции открыли концертный отдел, который мне дали на откуп. Получив опыт и поддержку серьезного в то время СМИ, в 2000 году я стал привозить артистов в Америку уже самостоятельно, как когда-то и в Воронеже. Все вернулось на круги своя: так уж получилось, что я почти всю свою жизнь – театрально-концертный администратор, или импресарио, если покрасивше.
Звездой себя не считаю. Звезда у нас тут один – Олег Фриш! Но когда решил устраивать гастроли в США, то в афишах начал писать “Лев Трахтенберг представляет”, это стало каким-то трейдмарком (кстати, так же делал и в России).
На нарах с дядей Сэмом
“Оглушительную” известность в русской Америке я приобрел в августе 2002 года, когда меня арестовали по весьма надуманным обвинениям.
Четыре года я отсидел в самой большой в США федеральной тюрьме.
Обо всем этом написал в 800-страничном веселом автобиографическом романе “На нарах с дядей Сэмом”, который был издан три года назад в самом крутом российском издательстве ЭКСМО. Его до сих пор можно купить в магазине “Дом книги Санкт-Петербург” или просто бесплатно скачать в сети (как он туда попал я до сих пор не понимаю).
Мой рабочий день в тюрьме был расписан реально по минутам. Уходя за решетку, я решил этот “минус” перевернуть себе в “плюс”. Провести там время как можно более продуктивно. Через три месяца начал писать, это была задача номер один. Все четыре года в журнале “Метро”, а потом в еженедельнике “Вечерний Нью-Йорк” еженедельно (!!!) выходили мои тюремные хроники. Писал я их от руки, отправлял на волю, там их набирали и ставили в печать. Именно они и стали основой моей книги – “энциклопедии” тюремной жизни в США, как о ней сказал Юз Алешковский. К тому же мне за материалы хорошо платили, и эти деньги шли моей доченьке.
Я был занят, хотя основная масса народа в заключении проводила время весьма праздно, еле работая или играя в карты и домино 24 часа. Я забивал свой день под завязку, и это меня спасало.
А еще была уникальнейшая возможность читать – ни до, ни после, такого больше не случалось. Литературное творчество очень спасало. Я все это время ощущал себя неким путешественником, Миклухо-Маклаем, который попал к каким-то туземцам. Мне было о чем писать, там историй не на одну книгу можно накопать. Мне нравилось интервьюировать людей – от гангстеров и наркобаронов, до сексуальных хищников и уличных продавцов наркотиков.
Мечтаю снять по своей книге фильм, мы даже с Вовой Зеленским, которого я привозил на гастроли полтора года назад, об этом говорили, но он пошел в президенты и нагло забыл о наших договоренностях. Кстати, я с большим интересом наблюдаю за той драмой, которая разыгрывается в Америке в ходе Украйнгейта.
Благодаря тюрьме я попал в метеорологи. Это очень смешная и необычная история. В тюрьме периодически, что вполне закономерно, я впадал в хандру. Хотя, спасибо боженьке, я смог себя правильно настроить и пребывал там в основном в хорошем настроении. Писал, занимался спортом, много читал, ходил во всевозможные “кружки”. Но я совершенно не представлял, чем я буду заниматься по выходу на свободу. Артисты, радио, ТВ – что за бред…
Но как-то раз меня приехали навестить мои друзья, Галя Гольдберг и Миша Новахов, наши известные нью-йоркские радиоведущие. И они, чтобы хоть как-то подбодрить меня, придумали, что я буду работать у них на радио синоптиком. Это была чисто авантюрная идея, но в которую я как-то очень поверил и которая меня очень поддерживала. Ребята сдержали свое слово, и уже в первую неделю на свободе я начал выходить в нью-йоркский радио эфир с прогнозами погоды.
Лев Трахтенберг: импресарио-метеоролог
После тюрьмы было ужасно тяжело: вышел в 45 лет, без квартиры, с долгами перед государством и людьми, жил у папы, который давал мне 10 долларов в день. Не понимал, что делать. Было жутко от неизвестности и безденежья. Проходя мимо ресторанов думал, что никогда в жизни больше не смогу просто пойти туда поужинать. Жесткая экономия на всем, на работу не устроиться. Но начались прогнозы погоды на радио, и постепенно жизнь начала налаживаться.
А когда уже через несколько месяцев после выхода на свободу ко мне на гастроли приехал победитель Евровидения того года Александр Рыбак и собрал два аншлага, то я вновь поверил в себя.
За ним пошли другие артисты, начались новые проекты – Ефим Шифрин, Лариса Рубальская, Лолита, фестивали КВН, Лига Смеха, Шуфутинский, Лещенко, Винокур, Елена Воробей, Олег Погудин, группа Кватро, Владимир Познер, Тамара Гвердцители, чьи гастроли я уже проводил четыре раза, включая и ее триумфальный концерт в Карнеги Холле.
Когда работаешь с артистами, главное – знать и любить это дело. Любить артистов в первую очередь (что я научился делать еще в театре, причем всех – от миманса до кордебалета или хора). Они это видят и чувствуют. Не возносить “звезд” на пьедестал, а общаться как с самыми обычными, живыми людьми. Мне очень повезло – трижды проводил гастроли Людмилы Гурченко, или Виктора Цоя, или Зиновия Гердта, или Валентины Толкуновой – их с нами уже нет, к сожалению.
Всегда с радостью устраиваю гастроли Ефима Шифрина, веселого, тонкого и умного артиста. Дружу много лет с Ларисой Рубальской, с Тамарой Гвердцители и с ее потрясающими грузинскими музыкантами. В марте Валерий Сюткин приезжает. Со многими в хороших отношениях и еду с ними в тур с удовольствием.
Но бывают и исключения, имен называть не могу. Когда начинается пьянство, претензии, тебя хотят сделать мальчиком на побегушках и т.п. Я, конечно, стараюсь выходить из таких ситуаций профессионально, но это стоит больших нервов, поверьте.
Как-то раз я просто не смог утром поднять одного народного артиста, театр улетел самостоятельно, а я остался приводить его в чувство – но на спектакль в тот же вечер мы все равно успели.
На самом деле я всегда сравниваю работу импресарио с казино. Ты никогда не знаешь, как пройдут гастроли – пойдут ли зрители, будет ли сбор. Это рулетка в чистом виде, хотя ты и стараешься отслеживать ситуацию на рынке. Еще задолго до начала тура вкладываются достаточно серьезные деньги, а дальше все зависит от случая. На Бродвее в постановку инвестируются миллионы, но вместо трех лет она идет всего пять месяцев, народ не пошел – вот вам убытки. Здесь все в точности так же, только в других масштабах. Интересная, но очень нервная работа – не все то золото, что блестит, trust me!
Про мат, RTVI и узнаваемость
С 2009 года я работаю на русских радиостанциях Америки и веду свой достаточно необычный и весьма неформальный прогноз погоды. С сентября этого года я стал синоптиком RTVI, хотя речь об этом шла лет семь – долго запрягали.
Меняются радиостанции, владельцы, коллеги, но уже 10 лет я выдаю свои погодные бредни сумасшедшего, которые, как мне говорят, получаются не такими уж и плохими. Последние полгода я выхожу в эфир шесть раз в день на Радио РусРек на волне 96.3 FM HD3 – мне там очень нравится.
Что же касается телевидения RTVI, которое вещает не только на Америку, но и еще на 50 стран мира, то там тоже все сложилось как-то случайно. Предложили, записали пилот, утвердили и дело пошло. Руководство канала, наверное, сообразило, что мне есть о чем поведать миру и дали свободу творчества. Рассказываю истории из своей жизни, жизни артистов, о поездках, о Нью-Йорке, о занимательных природных фактах, но тоже, через мои личные фильтры, можно так сказать. А у меня за 55 лет много рассказов накопилось, жизнь полна событий, сами понимаете, так уж сложилось.
В результате у нас получился абсолютно уникальный прогноз погоды, которого нет ни на одном ТВ в мире! Сама байка становится центром, а на цифры внимание уже никто не обращает. Это вообще сейчас не так важно, когда прогноз можно увидеть в своем телефоне. “Личность и история за ней в данном случае важнее”, – сказал он скромно.
Мне кажется, самое главное в таком коротком выпуске – дать людям хорошее настроение, зарядить их. Независимо от того, где это – на радио, на RTVI или в каких-то моих зарисовках в Фейсбуке. Кстати, еще одна причина, почему я согласился на телепрогноз – это то, что меня могут ежедневно видеть мои родители, которые сейчас живут в испанской Марбелье. Это – главный стимул, честное слово.
Иногда меня узнают на улице. Но не из-за работы на телевидении, а только благодаря Фейсбуку. Ну и общей истории жизни, конечно. И это меня каждый раз как-то очень искренне удивляет, когда подходят незнакомые люди и говорят какие-то хорошие вещи. Или не хорошие. Но когда я понял, что мои посты в ФБ стали популярными, то уже года три все наши поездки в разные города и веси оплачиваются спонсорами. Нашими русско-американскими бизнесами. Взаимная выгода – я же все равно что-то пишу, фотографии интересные выставляю, так почему бы мне не прорекламировать заодно какого-то спонсора? Но дую на холодное, однажды обжегся с одним аферистом. Теперь беру к себе только тех, кого лично знаю и чей продукт или услугу проверил на себе. Так и пишу – #ПровереноТрахтенбергом. По другому нельзя, раз мне люди верят, то и мои требования к спонсору очень высокие.
Кстати, раз уж речь зашла об этом. Этой зимой намечается новая поездка – на Кубу или в Колумбию. Еще не решил, куда точно Могу прорекламировать ваш бизнес, останетесь довольны, обещаю. Да и вообще – welcomе ко мне в Фейсбук или в прогноз погоды на радио или ТВ. Как говорится, цены – умеренные и доступные. Пишите в личку, обсудим.
Мои бабушки – дедушки в жизни не ругались матом, родители – практически тоже. Мама, правда, позволяла, иногда что-то красивое в сердцах произнести. Так что мои “нецензурные навыки” – это мой продукт в чистом виде. Я же филолог и немножечко писатель, мне всегда нравилось играть словами, ненормативными тоже. Хотя я сам и могу (и люблю) красиво что-то завернуть, но я агрессивно против “рабоче-крестьянского” мата, когда вставляют слова не по делу и грубо. Как многие говорят, у меня это получается не пошло, и это самое главное. Жаль, что в эфире я не могу говорить так, как разговариваю в жизни – приходится сдерживаться. А на моей книге так и стоит печать на обложке – “содержит ненормативную лексику”, и из-за этого роман по российским законам продается запаянным в целлофан.
На обложке моей книги изображен улыбающийся человек, уголки губ которого поднимает марионетка, сидящая у него на голове. Художник, не зная меня, очень четко все подметил. Безусловно, я большой оптимист по жизни, но я могу в себе копаться, уходить в рефлексии – что такое хорошо и что такое плохо, иногда мне неуютно в каком-то обществе,
Как то раз моя подруга Таня Родос назвала меня “грустным клоуном”. Это и верно, и неверно. Стараюсь жить “здесь и сейчас”, насколько это только возможно и как нас учат умные психологи. Жизнь просто несется вскачь, что особенно замечаешь, когда десять лет выходишь в эфир с прогнозом погоды – “упс, еще одна неделя пролетела”. Но нужно понимать, что так или иначе все наладится, ситуация разрулится и все будет хорошо.
Самое главное – не болеть, ни нам, ни нашим близким. Даже тюрьму можно перенести, сами ведь видите. Life is beautiful no matter what!
Читайте также В США я встретил мужа, полюбил Брайтон Бич и начал преподавать в “Гарварде для бедных”
Фотографии из личного архива Льва Трахтенберга
